Неточные совпадения
— «А о чем же ты теперь думаешь?» — «А вот встанешь с места, пройдешь мимо, а я на тебя гляжу и за тобою слежу; прошумит твое платье, а у меня сердце падает, а выйдешь из комнаты, я о каждом твоем словечке вспоминаю, и каким голосом и что сказала; а ночь всю эту ни о чем и не думал, всё слушал, как ты
во сне дышала, да как раза два
шевельнулась…» — «Да ты, — засмеялась она, — пожалуй, и о том, что меня избил, не думаешь и не помнишь?» — «Может, говорю, и думаю, не знаю».
Мало-помалу он забылся на миг легким
сном и видел
во сне что-то похожее на кошмар; ему приснилось, что он опутан на своей кровати веревками, весь связан и не может
шевельнуться, а между тем раздаются по всему дому страшные удары в забор, в ворота, в его дверь,
во флигеле у Кириллова, так что весь дом дрожит, и какой-то отдаленный, знакомый, но мучительный для него голос жалобно призывает его.
Только плескалась струйка воды, да где-то вскрикивала в клетке ночная птица, да в кустах
шевелилось что-то белое и порой человек бормотал
во сне что-то печальное и сердитое, может быть, молитву, или жалобы, или проклятия.
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как
во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно
шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
И вот Артамонов, одетый в чужое платье, обтянутый им, боясь
пошевелиться, сконфуженно сидит, как
во сне, у стола, среди тёплой комнаты, в сухом, приятном полумраке; шумит никелированный самовар, чай разливает высокая, тонкая женщина, в чалме рыжеватых волос, в тёмном, широком платье. На её бледном лице хорошо светятся серые глаза; мягким голосом она очень просто и покорно, не жалуясь, рассказала о недавней смерти мужа, о том, что хочет продать усадьбу и, переехав в город, открыть там прогимназию.
Пропев одну псалму, другую, я оглянулся… о, ужас! пан Кнышевский стоит с поднятыми руками и разинутым ртом. Я не смел
пошевелиться; но он поднял меня с лавки, ободрил, обласкал и заставил меня повторять петую мною псалму:"пробудись от
сна, невеста". Я пел, как наслышался от него, и старался подражать ему
во всем: когда доходило до высших тонов, я так же морщился, как и он, глаза сжимал, рот расширял и кричал с тою же приятностью, как и он.
На столе ждет меня холодная котлета и стакан молока. Из кухни доносится храп Анюты. В детской
шевелится «сиятельная» нянька и дышит мой «принц». Иду туда и застываю на миг над кудрявой головкой. Раскрасневшееся прелестное личико сладко улыбается
во сне, обнажив бисер мелких белых зубок.
Она не
шевельнулась, только вздохнула и что-то прошептала
во сне.
Ребенок
во сне чуть
пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.